Как завещала Анна Ахматова, поэзия — дикая и неприхотливая трава, пробивается там, где ей вздумается, создавая же ей тепличные и искусственные условия — только ждать устанешь. Вот и от «Воскресений» за версту веет искусственностью, с тяжелыми веками восставшего мертвеца, мучимый отдышкой, добирается до конца фильма. Ну наконец-то.
Конечно, не так все плохо. Первая часть фильма хороша. Вплоть до прогулок у дымящего испариной озера, когда Пьер и Франсуаза (Сибила) одни. Реальность, существующую до этой прогулки, отодвигаешь назад и веришь в новый мир «диких» героев. Но это продлится недолго.
Проблема Сержа Бургиньона во взаимоотношениях людей. «Воскресенья» напомнили мне, по выбранной теме, стыкам реальность-иллюзия, выпущенную годом ранее «Лолу» Жака Деми. С помощью каких чудес добился Деми мне не известно, но его фильм захлебывается в поэзии, выбивая ее разноцветными струйками. Может, потому, что его герои не тонули в искусственных, заплесневевших предметах, обязанных быть проводниками скрытой символики, как это происходит у Бургиньона. Люди в его фильме не связаны, не контактируют потайными железами друг с другом. Они и символы, будь то стеклянный шар, лошадь и петух, круги на озере, языческое имя Сибилы, существуют отдельно. «Воскресенья» — мертвый мир. И визуальная изощренность как погребальный венок на крышку его гробы ложится.
И еще меня не покидает чувство, что на фильме лежит тяжелый груз самой книги. Будто режиссер разогнался, поймал кураж, но тут же или кто-то, или сам он спохватился и сунул голову в книгу. Это не есть хорошо. Торможение чувствуется и по натужно выверенным кадрам, а также и замешательство режиссера, что же делать с этой историей.
Вообще, «Воскресенья» напоминают мистическую рождественскую сказку, рассказанную под потрескиванье поленьев в камине. Мне кажется, это совсем не повредило действию, если бы с самого начала фильма зрителей приветствовал загадочный голос рассказчика. Затем он исчезал и мог больше не появляться. Все для того, чтобы поддать огоньку. По версии Бургиньона все выглядит как обычные будни — ни трепета праздничного, ни подкожных мурашек, и дыхание не прерывается. Скучно. Как и сама развязка. Режиссер отказался от неизвестно зачем созданных иллюзий, и придал всему произошедшему трезвую социальную патологию, так и не дав сблизиться с героями, краешком почувствовать их боль и смятение.
Бургиньон, так же как и Деми, использует классическую музыку, и опять же не в пользу первого, звучит она где-то вдалеке и никак не соприкасается с действием.
Хочется похвалить только оператора за чистую черно-белую картинку и актрису Патрицию Гоцци, сыгравшую маленькую язычницу.
