РИМ 1603. Иисус Христос и другие святые изображены на картинах чистыми и непорочными, их образы идеализированы, чтобы завоевать сердца верующих. Именно в это время Микеланджело Меризи да Караваджо начинает создавать свои знаменитые работы. И рисует Иисуса и других святых более земными, чем кто-либо до него. Его модели взяты с улиц, таверн, рынков и борделей. Караваджо переворачивает привычные представления о живописи, делая ее более реальной и осязаемой. Однако, некоторым такой подход кажется неприемлемым, они видят в художнике человека, способного разрушить живопись и лишить ее духовности.
Гений Джана Лоренсо Бернини уникален и многогранен, он выдающийся скульптор, архитектор и еще и композитор. Его скульптуры наделены дыханием жизни, а камень в его руках будто оживает. В конце 1640-х наступает тяжелое для него время, появляются трещины в колокольне, которую он строил для собора Cвятого Петра. Бернини нуждается в чуде, чтобы восстановить свою репутацию и благосостояние. Таким чудом становится «Экстаз Св. Терезы». Великолепная мраморная статуя будто парит на границе между тайной и непристойностью. Многие мечтают увидеть этот шедевр, плоть, перерождающуюся в дух, тайну, источающую боль и удовольствие, чувственное завершение и распущенное счастье.
В картине «Ночной Дозор» и портретах богатейших купцов Амстердама Рембрандт сделал невозможное — изобразил величие, драматизм и героизм в мире меркантильности. Несмотря на это, спустя 10 лет его работы оказываются не востребованы и не актуальны в изменчивом мире моды. Однако, когда ему выпадает шанс на возвращение — украсить залы Амстердамской Ратуши, он вместо классической сдержанности и требуемого великолепия, создает самый грубый, самый жесткий в истории и один из самых великих шедевров своего времени.
Спустя полтора месяца после якобинского переворота (1793), один из его вдохновителей и вождей Жан Поль Марат был заколот в своей квартире дворянкой по имени Шарлотта Корде. Жак-Луи Давид — чуткий летописец своего времени — берется изобразить на полотне мученика для новой церкви Свободы, Равенства и Братства и создает настоящий шедевр. Его полотно — грандиозный политический миф, но миф красивый и возвышенный, в котором реальность переплетается с вымыслом. Искусство окончательно становится сообщником власти.
Тернер выставляет семь своих картин в Королевской Академии и сталкивается с волной возмущения и негодования. В центре скандала оказывается картина «Невольничье судно». В основе этой картины — реальное событие: капитан, перевозивший рабов, распорядился выбросить за борт всех заболевших холерой, так как по закону он мог получить страховку только за людей, погибших в море. Освободившись от живого груза, судно уходит от бури, а брошенные им рабы гибнут в волнах, терзаемые хищными рыбами. Вода окрашивается кровью. В этой яркой смеси истории и фантазии Тернер показывает, что искусство может показать самую суть проблемы, задеть людей за живое и не оставить безучастными к происходящему рядом с ними.
Среди мастеров постимпрессионизма Ван Гогу принадлежит особое место. Его повышенное эмоциональное восприятие мира, созвучное художникам XIX века, открывало новые пути постижения реальности. Период работы на юге Франции был самым плодотворным для Ван Гога. Его слова «жизнь искать в цвете» стали лейтмотивом творчества. Между участившимися душевными кризисами, которые привели Ван Гога в больницу для душевнобольных, художник находит спасение в живописи. Его картины в это время загадочны и полны тревожного предчувствия — сумрачные цветовые сочетания, деформированные деревья и архитектурные объемы в полотнах «Часовня в Овере», «Вороны в пшеничном поле».
Для гениального художника Пабло Пикассо главное условие современного искусства состояло в том, чтобы отделить себя от политики и истории. Однако зверство и жестокость военных, которые разбомбили древний баскский город Гернику, не могло оставить его равнодушным и не могло не отразиться на его творчестве. Пикассо создает шедевр, в котором отражает мучительную судьбу своей страны, творит современную историю живописи.
Нью-Йорк, 1958. Ротко получает заказ сделать несколько больших абстракций. Одну из них — для строящегося пафосного ресторана «Четыре сезона» в центре Манхэттена. Как сказал сам Ротко: «Это место, куда приедут самые богатые ублюдки Нью-Йорка, чтобы набивать животы и хвастаться. Я надеюсь разрушить аппетит каждого сукиного сына, который ест в этой комнате». Его работа стала хорошей проверкой того, насколько велика власть искусства над современным, погрязшим в меркантильности, мире. Как же будет воспринят этот наполненный отчаянием и депрессией протест? Поразит ли он кого-то или будет отвергнут?